Но вернемся к «теориям», которые выдвигает Сергей Георгиевич. Он пишет:
Советское жизнеустройство сложилось под воздействием конкретных природных и исторических обстоятельств. Исходя из этих обстоятельств поколения, создавшие советский строй, определили главный критерий выбора - сокращение страданий. На этом пути советский строй добился признанных всем миром успехов, в СССР были устранены главные источники массовых страданий и страхов - бедность, безработица, бездомность, голод, преступное, политическое и межнациональное насилие, а также массовая гибель в войне с более сильным противником. Ради этого были понесены большие жертвы, но уже с 60-х годов возникло стабильное и нарастающее благополучие.
Трактовка в корне неверная. Поколения ничего не «выбирали», и никакой противоположности типа «сокращения страданий» и «увеличение наслаждений» не существует (это то же самое, что «стакан наполовину полон или наполовину пуст?» - спорить можно до бесконечности). Основа советского строя - это реализация марксисткой концепции: отмены частной собственности на средства производства. Основа же капиталистического строя – это наличие частной собственности на средства производства. Отсюда надо копать и выводить устранение (в СССР) и причину (в капиталистических странах) «источников массовых страданий и страхов». Непонятно, почему это автор решил, что в СССР было устранено «политическое насилие», особенно в сталинский период? Наоборот, как раз таки оно и усилилось в значительной степени. Почему это было устранено «преступное насилие»? Разве в СССР не было преступности? Непонятно также предложение «массовая гибель в войне с более сильным противником». Разве потери СССР в войне с гитлеровской Германией не были массовыми? Видимо, автор имел в виду тотальную гибель всего населения, впрочем, насколько помню, ничего такого не произошло ни с США, ни с Англией, несмотря на то, что они «выбрали» «увеличение наслаждений».
Автор опять смотрит только на внешние факторы и совсем не берет в расчет факторы ЭКОНОМИЧЕСКИЕ. Когда прибавочная стоимость поступает непосредственно в руки государства, провозглашающего принципы социальной справедливости, то, каким бы несовершенным оно не было, избавление (впрочем, не всегда полное) от многих «капиталистических язв» (обусловленных именно формой собственности на средства производства), гарантировано. Возникнут свои проблемы, уже «социалистические», но это совсем другая история.
Альтернативным критерием выбора жизнеустройства было увеличение наслаждений. Советское жизнеустройство создавали поколения, перенесшие тяжелые испытания: ускоренную индустриализацию, войну и восстановление. Их опытом и определялся выбор. В ходе перестройки ее идеологи убедили политически активную часть общества изменить выбор - пойти по пути увеличения наслаждений и пренебречь опасностью массовых страданий. Речь идет о фундаментальном изменении, которое не сводится к смене политического, государственного и социального устройства (хотя неизбежно выражается и в них).
Опять в воображении автора возникает группа «идеологов», которая ловкими манипуляциями «убедила» активную часть населения «пойти по пути увеличения наслаждений». И это называется анализом! Это сказка, а не анализ. По какой причине верхушка «предала»? Почему смогли «убедить»? Если идти в авторском анализе глубже, то получается интересная вещь: необходимы «испытания», чтобы «поколения» могли делать «правильный выбор». Желательно перманентные индустриализации, войны и т.д. Классический пример «здравого смысла», выраженного во фразе: «Зажрались!». Это, конечно, несерьезно.
Основная (классово-экономическая) причина гибели СССР уже давным-давно известна и названа (еще в 30-ых гг.) революционером-марксистом, в работе «Преданная революция» ( http://www.hrono.ru/libris/lib_t/trotpred00.html ). Как вы, наверное, уже догадались, это Лев Давыдович Троцкий.
Несмотря на его догматизм в понимании некоторых положений марксизма, выражавшийся в том, что в своем анализе он часто не учитывал объективных исторических условий, этот, по определению Кара-Мурзы, «откровенный экстремист», совершенно верно определил причины будущей гибели СССР, основываясь на экономическом и классовом анализе. Приведу несколько цитат из «Преданной революции» (при чтении Троцкого необходимо учитывать время, в которое писалась эта работа, острый недостаток информации о СССР и многие другие факторы. Но, несмотря на это, верный марксистский МЕТОД позволил ему сделать правильный прогноз, впрочем, альтернативный):
Изнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции. Поскольку он, в противоположность загнивающему капитализму, развивает производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализма. Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до все более крайнего выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталистическую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства, либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с социалистической собственностью.
Все предельно понятно (исключая ошибочное утверждение о том, что «загнивающий капитализм» перестал развивать производительные силы – на тот момент это было неверно). Что определяет принадлежность к тому или иному классу (вспомните ленинское определение)? Два основных фактора: форма собственности на средства производства и участие в общественном распределении продукта. Частная собственность на средства производства в СССР была отменена. Сделан ОДИН шаг. Но не было ни культурной, ни экономической, ни технологической основы для того, чтобы сделать ВТОРОЙ. Чтобы ВСЕ участвовали в распределении общественного продукта, чтобы ВСЕ участвовали в управлении (на что вполне искренне надеялись и Маркс, и Ленин, и Троцкий). Распределение общественного продукта, а следовательно, и политическую власть (можно читать и наоборот, процесс взаимообусловлен) сосредоточила в своих руках партия. Сложилась ситуация, когда практически невозможно было участвовать в управлении на достаточно высоком уровне и не состоять в партии. Таким образом, партия, независимо от желаний своих основателей, превратилась в отдельный КЛАСС, обладавший только одним основным признаком.
И все это официально называлось мифическим, искусственным, противоречивым обозначением ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА. В чем кроется противоречие? Откроем Маркса, «Святое семейство»:
Частная собственность как частная собственность, как богатство вынуждена сохранять свое собственное существование, а тем самым и существование своей противоположности – пролетариата…
Напротив, пролетариат как пролетариат вынужден упразднить самого себя, а тем самым и обуславливающую его противоположность – частную собственность, - делающую его пролетариатом…
Одержав победу, пролетариат никоим образом не становится абсолютной стороной общества, ибо он одерживает победу, только упраздняя самого себя и свою противоположность. С победой пролетариата исчезает как сам пролетариат, так и обуславливающая его противоположность – частная собственность.
(К. Маркс, Ф. Энгельс «Святое семейство или критика критической критики», К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные сочинения, М., 1986, т.1, стр. 46-47)
Пролетариат берет государственную власть в свои руки и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государства как государство.
(Ф. Энгельс «Развитие социализма от утопии к науке», К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные сочинения, М., 1986, т.5, стр. 334)
Абсолютно верно (ну, кроме утопических на тот момент представлений о том, что государство будет отмирать, и о том, что классы исчезнут). Пролетариат есть пролетариат только в условиях частной собственности на средства производства. Как только частная собственность на средства производства уничтожается (а это, если учитывать быструю национализацию крупных предприятий в условиях социалистической революции – процесс практически одномоментный), пролетариат исчезает (именно как класс, у которого имелись классовые противоречия с буржуазией). Откуда в таком случае взяться ДИКТАТУРЕ ПРОЛЕТАРИАТА, каковая по идее должна привести к коммунизму?
Термин «диктатура пролетариата» - искусственная, утопическая «затычка», не отражающая реальной сути классовых взаимоотношений в «социалистической» стране. Это очевидно сегодня, но не было очевидно в начале 20-го века. Только сегодня, после накопления гигантского опыта «социалистических революций» в разных странах мира, мы можем прийти к такому выводу.
Новый пролетариат, социалистический (да и крестьянство, и часть интеллигенции), постепенно начинает вступать в конфликт с партией, с ее чиновниками, которые теперь взяли на себя функции РАСПРЕДЕЛЕНИЯ. Процесс это затяжной, СКРЫТЫЙ, но чем дальше, тем больше нарастают противоречия между формой собственности на средства производства (социалистической) и КЛАССОВОЙ системой распределения. Да, представители пролетариата участвовали в управлении, вступив в партию. Но! Тем самым они прекращали быть социалистическим пролетариатом (принадлежность к классу определяется не ПРОИСХОЖДЕНИЕМ, а тем местом, какое занимает член общества в системе производства и распределения). Невозможно оказалось работать и управлять одновременно. Тот же из членов партии, кто продолжал работать рядовым рабочим на заводе, как правило, уже не мог участвовать в управлении, был рядовым коммунистом, и, благодаря жесткой партийной дисциплине, ПОДЧИНЯЛСЯ решению верхов (а не определял их).
Проблема усугублялась тем, что противоречия были СКРЫТЫ. На словах партия, безусловно, «защищала интересы трудящихся». Во многом так было и на деле, уничтожение частной собственности на средства производства, социальные гарантии сыграли весьма прогрессивную роль. Но время шло, и партия, ставшая фактически ПРАВЯЩИМ КЛАССОМ, все больше и неизбежно перерождалась. Процесс был двухсторонним: с одной стороны «сталинские чистки» выбили всех инакомыслящих, задушили всякие попытки критики, с другой – управление распределением, доступ к материальным благам оказывали неизбежное разлагающее влияние на новый класс. Снова Троцкий:
Допустим, однако, что ни революционная, ни контр-революционная партии не овладевают властью. Бюрократия по-прежнему остается во главе государства. Социальные отношения и при этом условии не застынут. Никак нельзя рассчитывать и на то, что бюрократия мирно и добровольно откажется от самой себя в пользу социалистического равенства. Если сейчас, несмотря на слишком очевидные неудобства подобной операции, она сочла возможным ввести чины и ордена, то на дальнейшей стадии она должна будет неминуемо искать для себя опоры в имущественных отношениях. Можно возразить, что крупному бюрократу безразлично, каковы господствующие формы собственности, лишь бы они обеспечивали ему необходимый доход. Рассуждение это игнорирует не только неустойчивость прав бюрократа, но и вопрос о судьбе потомства. Новейший культ семьи не свалился с неба.
Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс. Наоборот, победа пролетариата над бюрократией обеспечила бы возрождение социалистической революции. Третий вариант возвращает нас, следовательно, к двум первым, с которых мы начали в интересах простоты и ясности.
Совершенно верно. Партийная верхушка, как бы ни были честны и принципиальны отдельные из них (а чем дальше, тем меньше оставалось «честных и принципиальных»), сосредоточив распределение в своих руках, в отсутствии механизмов общественного контроля, неизбежно будет пользоваться «от благ». Но место секретаря горкома не наследуется, как не наследуется и место директора магазина или завода, как не наследуется служебная Волга, служебная квартира, служебная дача. С помощью «блата» можно «пристроить» детей, но это еще не решение проблемы.
Неизбежно части бюрократии, захватившей ключевые позиции, захочется передать по наследству материальные блага. Играет роль и еще один фактор. Положение, которое занимает бюрократ – неустойчиво. Он – фактически - наемный управленец, и завтра, по тем или иным причинам, его могут сместить, лишить его привилегий.
Надо учитывать и ДЕМОНСТРАЦИЮ своего материального положения. При отсутствии возможности публичной демонстрации владение материальными благами не доставляет полного удовлетворения. В СССР бюрократ позволить себе этого не мог в том масштабе, в каком бы ему этого хотелось. Плюс играло свою роль и лицемерие его положения, когда он был вынужден провозглашать те ценности, которым не соответствовало его реальное положение в системе распределения общественного продукта.
Естественно, что в «социалистической» стране, в которой власть сосредоточена в руках одной партии, верхушка, которая в массе переродилась, осознала свои КЛАССОВЫЕ ИНТЕРЕСЫ, в той или иной форме свершится реставрация капитализма, причем преобразованиями будут руководить в основном сверху сами представители бюрократии (это может происходить вместе со сломом партийной системы, как в СССР, так и при сохранении ее, как в Китае и Вьетнаме).
Если учесть еще и контроль над СМИ, многолетнюю привычку самих СМИ подлаживаться под «генеральную линию», то все дальнейшее, что произошло с СССР, не должно вызывать большого удивления. Стоит учесть совпадение интересов партийных бюрократов, высокооплачиваемой советской интеллигенции, теневых дельцов, «хозяйственников», которые смогли навязать свои интересы трудящимся классам.
Конечно, это совсем краткий и, в основном, классовый анализ, мы почти не коснулись ни экономической, ни культурной, ни социологической составляющей, но это и не входит в задачи настоящей работы. К более полному освещению этой темы можно будет вернуться позднее. А пока, думаю, стоит привести несколько интересных цитат из «Преданной революции» Троцкого, в которых он рассказывает о возможных вариантах осуществления капиталистической реставрации в СССР (как вы сами можете судить, его прогнозы осуществились с потрясающей точностью):
Крушение советского режима неминуемо привело бы к крушению планового хозяйства и, тем самым, к упразднению государственной собственности. Принудительная связь между трестами и заводами внутри трестов распалась бы. Наиболее преуспевающие предприятия поспешили бы выйти на самостоятельную дорогу. Они могли бы превратиться в акционерные компании или найти другую переходную форму собственности, например с участием рабочих в прибылях.
Одновременно и еще легче распались бы колхозы. Падение нынешней бюрократической диктатуры, без замены ее новой социалистической властью, означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отношениям, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры…
Если, наоборот, правящую советскую касту низвергла бы буржуазная партия, она нашла бы немало готовых слуг среди нынешних бюрократов, администраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привилегированных верхов. Чистка государственного аппарата понадобилась бы, конечно, и в этом случае; но буржуазной реставрации пришлось бы, пожалуй, вычистить меньше народу, чем революционной партии. Главной задачей новой власти было бы, однако, восстановление частной собственности на средства производства. Прежде всего потребовалось бы создание условий для выделения из слабых колхозов крепких фермеров и для превращения сильных колхозов в производственные кооперативы буржуазного типа, в сельскохозяйственные акционерные компании. В области промышленности денационализация началась бы с предприятий легкой и пищевой промышленности.
Плановое начало превратилось бы на переходный период в серию компромиссов между государственной властью и отдельными "корпорациями", т.е. потенциальными собственниками из советских капитанов промышленности, их бывших собственников-эмигрантов и иностранных капиталистов. Несмотря на то, что советская бюрократия многое подготовила для буржуазной реставрации, в области форм собственности и методов хозяйства новый режим должен был бы произвести не реформу, а социальный переворот…
Чем дольше СССР остается в капиталистическом окружении, тем глубже заходит процесс перерождения общественных тканей. Дальнейшая изолированность должна была бы неминуемо завершиться не национальным коммунизмом, а реставрацией капитализма…
Но вернемся к Сергею Георгиевичу, которого мы так надолго покинули. Автор опять говорит о «здравом смысле», которого так не хватало народу. Но понятие «здравый смысл» можно трактовать по-разному, за ним может скрываться самое неожиданное содержание. Можно ведь сказать, что в эпоху перестройки как раз таки «здравый смысл» часто определял отношение к тем или иным вещам. Например, молодой человек спрашивает: «Почему я должен «доставать» джинсы, почему я не могу пойти и купить их?» Это здравое рассуждение? Вполне. Почему социалистическая промышленность, при ее декларируемом превосходстве над «западной», не в состоянии обеспечить юношу джинсами? Кара-Мурза в таком случае начнет говорить об «отсутствии страданий»? Но вот данный человек, потребитель, страдает от отсутствия джинсов, а сын партийной шишки в них щеголяет. Конечно, можно ему ответить: ты же не голодаешь, верно? Но проблема в том, что у каждого времени свои понятия о «мере страданий». Для египетских рабов положение бедных русских крестьян в начале 20-го века тоже могло бы казаться «вполне приличным», «почти раем» и т.д.
Сергей Георгиевич впадает в другую крайность, он ведет дело к отречению от «избытка», к эдакому аскетизму. Но аскетизм как осознанный выбор отдельного человека, при наличии альтернативы благополучия, – это одно. А вынужденный аскетизм, навязанный сверху, – это совсем другое. Никакие «разумные» увещания не подействуют на обывателя, который звереет от многочасового стояния в очередях и отсутствия, например, туалетной бумаги. Разве он будет учитывать, прикидывать «на пальцах», что вот, мол, тут такие-то недостатки, а зато я бесплатно получил квартиру, бесплатно лечусь, и у нас нет безработицы? Нет, не будет. Он вполне резонно способен заявить: почему нельзя и социальные гарантии предоставить и устранить дефицит? Почему у меня нет механизмов для влияния на существующее положение вещей? Почему вы решаете, что я должен быть аскетом, и при этом сами не являетесь таковыми?
Если говорить о «смысле жизни», то вообще получается бред: по идее строили коммунизм, а, оказывается, отрыли уютный окопчик, в котором отсиживаемся от мировых бед, создаем себе эдакое чистилище с «отсутствием страданий».
А какой тогда смысл нашего существования, Сергей Георгиевич? Коммунизм не построили, верхушка партии сидит у кормушки, в области СМИ – перманентное лицемерие и ложь, хозяйственники воруют и строят собственный социализм на шести сотках садового участка. Если уж не строите коммунизм, давайте потреблять. А те достоинства, которые были, - их не видели, они были САМИ СОБОЙ РАЗУМЕЕЮЩИЕСЯ. Как вот, Кара-Мурза сегодня вовсю пользуется свободой слова и даже не замечает ее, даже критикует и недоволен ею, говорит, что при тиранах было «честнее». Так что же вы хотели от советского обывателя?
И идеализация общества Запада вполне понятна. Когда задыхаешься от недостатка кислорода, сидя в теплом тесном помещении, то мечтаешь попасть в открытое поле, в котором свищет холодный ветер. Думаешь, что попадешь к костру, но с изумлением замечаешь, что места-то уже заняты. Тогда также, надышавшись кислородом, но замерзнув, мечтаешь попасть назад, в тепло, забывая о том, что там душно. Это и называется метафизичное мышление, для которого важен только один фактор, резкое разграничение явлений на абсолютно положительные и абсолютно отрицательные, ДЕТСКОЕ восприятие действительности.
Для перехода к жизнеустройству, направленному на увеличение наслаждений, требовалось глубокое изменение в культуре. Поскольку стремление к наслаждениям, связанным с потреблением, не имеет предела, то с новым критерием жизнеустройства оказывались несовместимы два главных устоя русской культуры - нестяжательство и солидарность. Ведь ресурсы всегда ограничены, и за них приходится конкурировать. Следовательно, сильные в таком обществе должны со спокойной совестью топтать ближних. Поэтому с самого начала перестройки была развернута идеологическая кампания по изменению антропологической модели, по внедрению в массовое сознание нового представления о человеке и его правах. Нового не только для СССР, но и для дореволюционной России, культура которой отвергла социал-дарвинизм.
Ну, тут и говорить особенно нечего, старая песня. Рассказал бы Сергей Георгиевич кулаку и его наемному работнику в царской России про «нестяжательство и солидарность». Или какому-нибудь завскладу советского магазина. Все-таки удивительно-наивные представления. Странно, что Кара-Мурза говорит о распаде СССР и не говорит о крушении большинства «социалистических государств» во всем мире. Их «антропологическую модель» тоже разрушили «манипуляторы»? А частная собственность на средства производства в Китае – тоже следствие работы «западных идеологов»?
Все, что говорит далее Кара-Мурза о расщеплении «культурного ядра» и прочее, – все это вторично. СМИ находились под партийным контролем. Государственная власть находилась в руках партии. При сломе СССР партия не оказала никакого значительного сопротивления. Множество высокопоставленных бюрократов и высокопоставленной советской интеллигенции впоследствии сформировали ПОЛНОЦЕННЫЙ новый класс собственников и заняли важные посты в постсоветской России. Какие напрашиваются выводы? Ах, да, «западные спецслужбы», несмотря на КГБ, в массовом порядке навербовали предателей (каковых тоже появилась куча) и ловко сманипулировали. Если это возможно – тогда остается только пойти и повеситься. Таких «манипуляторов» не одолеть при всем желании, все предскажут, все упредят, всех кого надо купят. К счастью, такие выводы может сделать только человек с метафизическим мышлением, хватающийся только за внешнюю суть.
А на деле: налицо совпадение классовых интересов бюрократии, высокопоставленной интеллигенции и полутеневой, полукриминальной советской буржуазии (кооперативщики, фарца, «работники торговли» и прочее). Они, имея в распоряжении все необходимые средства, смогли с легкостью повернуть корабль, никуда уже, собственно, не плывший, назад и совершить капиталистическую реставрацию.
Кстати, когда мы говорим о реставрации, то ясно, что осуществляется реставрация именно КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ отношений, а не царской России. Кара-Мурза потом будет писать:
Если утверждается, что происходящее в России есть реставрация, то надо сначала показать, что это - не новая революция. Надо выявить движущие силы изменений, их генетическую связь с обществом царской России, социальный, культурный и национальный тип новых собственников и властителей. Думаю, самый грубый структурный анализ покажет, что ничего похожего на главные признаки общества и государства России до революции 1905-1917 гг. сегодня нет.
Это поверхностная пародия на анализ. Причем здесь «культурный, социальный и национальный тип новых собственников»? Это разве признаки капиталистических отношений? Так можно заявить и о том, что в США и Японии различаются «типы собственников и властителей», и сделать вывод, что в США есть капитализм, а в Японии нет. Совершенно пустые рассуждения, ничем не подкрепленные. Произошла реставрация именно КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ. Новые русские капиталисты поглотили социалистическую производственную базу, в совершенно другую эпоху и, естественно, не будет в точности походить на буржуа Российской Империи.