Вообще, вся классовая фразеология, которую использует левая оппозиция, настолько вульгарна и поверхностна, что просто кричать хочется. Нельзя так безответственно относиться к слову - оно выстрелит в нас из пушки пострашнее, чем История.
С.Г. Кара-Мурза «Манипуляция сознанием»
В параграфе «Возрождение сословности в позднем советском обществе» «авторский маятник» в очередной раз откачивается в другую сторону:
Углублению культурного кризиса в России способствовал тот факт, что в ходе перестройки и реформы были опорочены важнейшие принципы общественного устройства - демократия, гражданство, свободное волеизъявление.
Да какие же это «важнейшие принципы»? Сам же автор до этого писал, что это все суть «слова-паразиты» «проводники манипуляций» и т.д. Что это основа западного «атомизированного общества». И потом, почему «опорочены»? Сам же автор пишет:
И масса рабочих - не против этого строя! Новосибирск - город с полутора миллионами самых квалифицированных рабочих и инженеров - дважды проголосовал за Ельцина.
А еще кое-где он упоминает о том, что фальсификации со стороны власти незначительны и большого значения не имеют. Значит, работают демократические механизмы? В чем проблема-то? Проблема с буржуазной представительской демократией (и не только с российской) на деле гораздо глубже, но автор не касается ее основ, не анализирует ее достоинства и недостатки, не говорит о степени ее соответствия развитию производительных и культурных сил общества. Впрочем, мы тоже не будем этого делать: это слишком объемная и серьезная тема, чтобы упоминать о ней мельком. Вернемся к ней в других работах.
В этой главе автор поворачивает на 180 градусов против той позиции, которую он защищал ранее:
Суть ее в том, что России не нужна демократия, всякие там выборы и парламенты, а нужна «спасительная и созидательная диктатура». Русскому народу приписывается мечта о сословном обществе, живущем под рукой доброго царя (генсека, патриарха, президента и т.п.). Псевдосословные атрибуты стали важной частью политического спектакля.
Но ведь всю первую половину книги автор твердил о «традиционном обществе», «сословности», «честности диктатуры» и прочее! Почему внезапно он становится приверженцем лживой и лицемерной «западной демократии»? Или он просто в своем обычном стиле сначала необъективно набрасывается на «черное», противопоставляя ему «белое и пушистое», а потом скальпирует «белое», приводя в пример «черное и полезное»?
Впрочем, это не вызывает у нас прежнего удивления. Лучше посмотрим, как автор рассуждает о «советской сословности»:
Известно, что тот «культурный слой» (правильнее сказать, модернизированная часть общества), который был необходим для государственного строительства, восстановления и развития хозяйства после гражданской войны 1918-1921 гг., имел не классовую, а сословную природу. Чиновничество, офицерство, интеллигенция и даже торговцы в царской России были сословиями, сохранявшими свою довольно закрытую культуру. Именно их реставрации как замкнутых сословий (особенно бюрократии) чрезвычайно боялся Ленин в последние годы своей деятельности. Он искал, но не нашел противоядия против этого процесса, хотя верно угадывал его опасность для советского строя.
Во-первых, «известно», видимо, одному только Кара-Мурзе. Во-вторых, что такое «культурный слой», что за «модернизированная часть общества», «которая необходима для государственного строительства» и т.д. – решительно непонятно. Автор берет чисто ВНЕШНИЕ признаки сословий и переносит их, для удобства картины, туда, где никакими сословиями (как экономически-правовыми категориями) и не пахнет.
Как мы уже говорили ранее, существует ДВА основных признака СОСЛОВИЙ, определяющих их природу. Первый – ОСОБЫЕ правовые привилегии, закрепленные законодательно. Второй (и это очень важно) – наследование этих привилегий. Таким образом, сословная система оказывается плотнейшим образом привязана к ФЕОДАЛИЗМУ, РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОМУ СТРОЮ и различным их вариантам и гибридам. Капиталистическое производство действует с максимальной экономической эффективностью именно в условиях формального провозглашения РАВЕНСТВА в правах (и, соответственно, отмены наследований правовых привилегий). Это обусловлено его природой (для того, чтобы управление капиталом и производством в основном зависело от природных способностей человека, а не от того, в какой семье он родился) и является глубоко прогрессивным явлением.
По сложившейся традиции понятие СОСЛОВИЕ, как правило, употребляется по отношению к феодальному строю, НО НАРЯДУ с понятием КЛАСС. Почему? Дело в том, что если будем опираться ТОЛЬКО на сословные определения, наш анализ не будет полным. Всякое сословие неоднородно, те же дворяне могут занимать совершенно разное общественное положение, быть землевладельцами, по своему богатству не уступающими монарху, или же разорившимися нищими бродягами. Важно то, что в ПРАВОВОМ отношении дворянин отличается от того же разбогатевшего крестьянина. То, что доступно для него, недоступно для парвеню, выскочки. Недаром, молодая буржуазия придавала большое значение бракам с представителями менее богатых аристократических семей, покупке дворянских званий и т.д.
Яркий пример сословности, доведенной до крайности, – индийская кастовая система. В сословной системе, как правило, затруднен переход из одного сословия в другое, она чрезвычайно сильно сдерживает развитие общества. С наступлением эпохи расцвета капитализма, с эрой победивших буржуазных революций даже сегодня остаются дворяне, монархи и «особые права», но уже в виде гротеска, шутки, старой доброй традиции. Влияние этих прав на жизнь общества ничтожно.
Совсем не учитывать сословности в своем анализе (а тем более, царской России, с ее сильными пережитками феодализма) нельзя, но тем более нельзя отказываться от классового анализа и ставить их во взаимоисключающие положения. Это все равно, что считать, что если объект обладает такой характеристикой, как вес, то, значит, он не обладает температурой.
Автор должен был упомянуть о том, что он говорит о так называемой «профессиональной сословности», которая является намного более узким понятием, чем просто «сословность». Она, как правило, не имеет под собой соответствующего правового обеспечения. Строго говоря, она называется «сословностью» только из-за одного внешнего сходства – высокая вероятность наследования детьми профессии родителей, но это наследование не оформлено ЗАКОНОДАТЕЛЬНО. Оно обусловлено влиянием семьи, общественного положения и т.д. Естественно, «профессиональная сословность» часто сочетается с обычной, являясь одним из ее признаков. Так дворяне в царской России, в начале 19-го века, традиционно были военными. В принципе, законодательно они к этому уже не принуждались (закон «О вольности дворянства» опубликован в 1762 г.), но «общественное мнение» неодобрительно относилось к тому, что дворянский отпрыск выбирал «гражданскую» стезю. Но после отмены устаревшего закона общественные стереотипы, связанные с ним, понемногу разрушаются (плюс усиливаются объективные обстоятельства, приведшие к отмене закона), и, в конце концов, это перестало быть чем-то предрассудительным.
Теперь выбор военной стези определялся не законодательно, не под давлением общественного мнения, а под влиянием семьи, семейных традиций и т.д. Сословность перешла в «профессиональную» сферу.
При определении типа сословности мы должны смотреть на правовое обеспечение (и на значение этих прав в общественной жизни), на наличие наследования. Это главные признаки. Ну и на остатки влияния общественных стереотипов и объективных препосылок, которые продолжают действовать даже после того, как какие-то права и обязанности, оформленные законодательно, отменяются.
Если мы говорим о современной «профессиональной сословности», то вполне естественно, что у сына рабочего больше шансов стать рабочим, нежели ученым (но не потому, что закон запрещает ему это, а потому что таково влияние среды, скудость материальных средств и т.д.). Что касается советского времени, то такой «профессиональной сословности» в нем было скорее МЕНЬШЕ, чем при капитализме, особенно в послесталинский период, когда у сельской молодежи появилось больше возможностей реализовать себя в городе.
Профессиональная сословность является, как правило, весьма узким понятием именно потому, что какие-то «особые права», связанные с ней, связаны именно с профессией. Сын милиционера не наследует должность отца, но благодаря его примеру, семейному воспитанию, «связям» и т.д. может также стать милиционером и получить право ношения оружия.
Но не благодаря своему «природному праву», как средневековый феодал, а за счет влияния среды. Точно также у сына буржуа больше возможностей пойти по стезе отца, но это совсем не обязательно. Впрочем, в наши дни мы можем наблюдать (в развитых странах) процесс постепенного отмирания профессиональной сословности, в частности, связанный с отмиранием традиционной семьи.
Так что Кара-Мурза не совсем прав, когда называет чиновников, офицеров, интеллигенцию царской России и т.д. – замкнутыми сословиями. Мы могли скорее наблюдать процесс постепенного РАЗРУШЕНИЯ старой сословной системы, медленного угасания остатков феодального строя под напором развивающегося капитализма. Революция ускорила в значительной степени этот процесс. Но в эпоху сталинской реакции, отката к ужесточению действительно произошло полуформальное (не отраженное в Конституции, но отраженное в спец. распоряжениях) ущемление в правах, например, крестьян. Если мы обратим внимание, например, на систему РАСПРЕДЕЛЕНИЯ продуктов, то мы увидим, что официальные нормы снабжения, делили граждан на разные категории (в основном по роду занятий, по месту в промышленном производстве). Впрочем, об этом более подробно писал Ниткин ( http://antisgkm.narod.ru/jump/jump3.htm ).
Ленин боялся не «реставрации сословий», а буржуазного перерождения партии, засилья «аппаратчиков». Именно с этим связаны его попытки искусственным путем преодолеть наступавшую реакцию («Как нам обустроить РабКрин»). Опыт Великой Французской революции показывал, что возможна реакция, «бонапартистский» переворот, когда молодая Республика превращается в Империю. И многие черты этого Ленин наблюдал в последние годы жизни. Впрочем, и Ленин, и Троцкий, и многие другие большевики в свое время, вольно или невольно, способствовали централизации власти, боролись с «фракционностью», в которой их обвинял позднее Сталин (ясно, что не Ленина).
Но, по сравнению с Великой Французской, Октябрьская революция проходила в более благоприятных условиях и была основана на передовой для того времени теоретической базе. Именно с этим связано то, что она смогла удержать намного более высокую «планку».
Несмотря на перерождение партии, на концентрацию власти в руках партийной верхушки, было сохранено важнейшее ЭКОНОМИЧЕСКОЕ достижение революции: отмена частной собственности на средства производства. Во многом благодаря этому были достигнуты невиданные ранее успехи в области науки, социального обеспечения граждан, в развитии промышленности, сельского хозяйства, в распространении «социализма», пусть и в такой далекой от идеала форме, на множество стран.