6.4.7. От кризиса – к «коренному перелому». 1928/29 г
В середине 1928г. в эпицентре разногласий в Политбюро оказался вопрос о темпах и методах индустриализации СССР.
Разработчики пятилетнего плана руководствовались сформулированным Сталиным на XIV съезде положением, согласно которому переход к техническому перевооружению производства и строительству новых заводов потребует замедления темпов развития промышленности в силу недостатка капитальных вложений: «Так как недостаток капиталов у нас значительный, то в дальнейшем развитие нашей промышленности будет итти, по всей вероятности, не таким быстрым темпом, каким оно шло до сих пор». [Сталин И. В. Соч. т. 7. с. 315.] Эта установка была закреплена и в резолюции XV съезда, где подчеркивалась "опасность слишком большой увязки государственных капиталов в крупное строительство" [XV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). т. II. с. 1443-1444]. Но в докладе на съезде Сталин назвал несколько более высокий показатель ежегодного прироста валовой продукции промышленности, чем те, которые содержались в проектировках Госплана и ВСНХ на первую пятилетку, - 12 %. Затем, в ходе обсуждения контрольных цифр на первый год пятилетки, сталинская группа круто поменяла свои прежние установки в вопросе о темпах развития промышленности, требуя их существенного увеличения.
Обеспокоенный этой новой стратегией сталинцев, Бухарин опубликовал 30 сентября в "Правде" обширную статью "Заметки экономиста. К началу нового хозяйственного года". Главный пафос статьи состоял в предостережении против чрезмерно высоких темпов индустриального развития. Критику позиций Сталина, добивавшегося в то время значительного изъятия средств из сельского хозяйства (через чрезвычайные меры, политику цен и налогов) ради резкого увеличения капиталовложений в промышленность, Бухарин замаскировал под критику троцкизма, благо сделать это было несложно – не столь уж велики были различия. К тому времени даже часть троцкистов начала приходить к выводу, что разногласия между ними и Сталиным куда менее принципиальны, чем разногласия с линией Бухарина – Рыкова – Томского. Уже в 1928 году среди части оппозиционеров возникли колебания в связи с шумными заявлениями Сталина о борьбе с кулаком и "правым уклоном". Многие троцкисты восприняли всерьез сталинские утверждения о том, что именно он защищает теперь подлинно левую, ленинскую линию в борьбе с "правыми".
Среди лидеров оппозиции такие настроения разделяли прежде всего Радек и Преображенский. Ещё в июне 1928 года Радек писал Тер-Ваганяну: "Центр, возглавляемый Сталиным, взял инициативу реформы в свои руки ... Не исключено, что центр не будет в состоянии просто перед ними (правыми) капитулировать, что, поставленный перед выбором: неонэп или борьба, он будет принуждён драться и искать нашей помощи. Тогда мы вернемся в партию не в борьбе с ним, а при его помощи. Будет ли Сталин возглавлять тогда центр, или другой - это не имеет решающего значения ... в то время как блок наш с правыми исключён, - с центром он исторически возможен" [Минувшее. Исторический альманах. 7. М., 1992. с. 290-291].
Сталин добился принятия постановления Политбюро, осуждающего редакцию "Правды" за публикацию «Заметок экономиста». Ещё до этого постановления ученики Бухарина Слепков, Астров и Марецкий были выведены из редколлегии "Правды" и заменены сталинскими "политкомиссарами". «Правда» превратилась в идеологический рупор политики сталинской группы. Через обновлённую "Правду" Сталин начал информировать партию о наличии в ней "правого уклона" - пока ещё как некой безличной идеологической тенденции.
Сам Сталин впервые изложил свое понимание "правой опасности" в докладе на октябрьском пленуме МК и МКК. Он указал основные признаки "правого уклона": выступление против борьбы с кулаком и за снижение темпов индустриализации – то есть те же принципы, которые сам же он отстаивал еще год назад. Но по логике доклада Сталина получалось, что правые "колебания и шатания" сильнее всего проявляются в "верхушке" Московской организации. Дело в том, что уже с начала 1928 года руководители Московского Комитета ВКП(б) во главе с Н. Углановым выступали против чрезвычайных мер и форсированных темпов индустриализации. В этой связи Сталин поддержал "самокритику снизу" районных организаций Москвы, которые, по его словам, потребовали преодоления этих "шатаний". Несколько руководителей московской организации были освобождены от обязанностей членов бюро МК. Спустя месяц очередь дошла до Угланова и второго секретаря МК Котова, которые были заменены Молотовым и Бауманом. Были смещены со своих постов и секретари нескольких московских райкомов. Таким образом была проведена чистка московского партийного аппарата.
На ноябрьский пленум ЦК 1928 г. был вынесен вопрос о контрольных цифрах на 1928/29 хозяйственный год. В ходе подготовки этого вопроса в комиссии Политбюро Бухарин, Рыков и Томский подали в отставку, но вскоре отказались от неё и согласились с максимальным налоговым обложением кулака и с планированием высоких темпов развития промышленности. После того, как выдвинутое впервые Бухариным обвинение большинства Политбюро в политике военно-феодальной эксплуатации крестьянства было "отвергнуто при общем хохоте членов комиссии", Сталин добился единогласного принятия резолюции о контрольных цифрах и решения о том, чтобы "все члены Политбюро декларировали как на ноябрьском пленуме ЦК, так и вне его единство и отсутствие разногласий внутри Политбюро" [Сталин И. В. Соч. т. 11. с. 320-321.]
Единогласно принятые резолюции ноябрьского (1928 года) пленума ЦК отражали компромисс между двумя группами в Политбюро. В вопросах индустриализации победила сталинская линия на форсирование темпов, а в вопросах аграрной политики - бухаринская линия на развитие мелкотоварного индивидуального хозяйства и отмену чрезвычайных мер.
Однако последняя линия сразу же после пленума оказалась поставленной под угрозу. Страна оказалась перед лицом нового хлебного кризиса. Хотя урожай 1928 года превосходил прошлогодний, провести заготовки зерна "нормальным" путём вновь не удалось, хлебозаготовительная компания столкнулась с не меньшими трудностями, чем в предыдущем году.
В конце 1928 года обнаружилось значительное сокращение посевов озимых - одна из реакций крестьянства на чрезвычайные меры. Трудности снабжения городов хлебом приняли такие масштабы, что вынудили ввести "заборные книжки" (карточки) на хлеб. Вскоре карточная система оказалась распространённой на все основные продовольственные и промышленные товары. Ухудшение продовольственного снабжения вызвало протесты рабочих на собраниях и стихийных митингах.
Планы государственных заготовок зерна оказались не выполненными, в результате чего пришлось пойти на уменьшение хлебного экспорта и тем самым - на сокращение импорта промышленного оборудования, что поставило под угрозу производственные программы.
Для обеспечения снабжения городов хлебом Бухарин и Рыков предложили пойти на закупку зерна за границей. Но это потребовало бы затраты значительных валютных средств, предназначенных на покупку машин. Предложениям о ввозе хлеба сталинская фракция противопоставила требование возвратиться к чрезвычайным мерам.
Само понятие "чрезвычайные меры" подразумевало, что они носят временный характер и что "завтра всё вернется в старую колею. Но деревня не верила хорошим словам, и была права. Насильственное изъятие хлеба отбивало у зажиточных крестьян охоту к расширению посевов. Батрак и бедняк оказывались без работы. Сельское хозяйство снова попадало в тупик, и с ним вместе государство." [Троцкий Л. Д. Преданная революция.] Изменение политики с необходимостью потребовало бы признания допущенных ошибок и восстановления партийной и советской демократии. Однако на такие шаги ни сталинская, ни бухаринская группа не были способны.
В конце 1928 года - начале 1929 года Бухарин выступил в "Правде" с несколькими статьями, в которых вступил в косвенную полемику со Сталиным. В докладе "Текущий момент и задачи печати" он подчеркивал, что только "сумасшедшие" могут предлагать "строить сейчас вдвое больше, чем мы это делаем", ибо это значит обречь страну на промтоварный и хлебный голод. Он упоминал, что "кулак схватился местами за ружье" и давал понять, что это произошло потому, что недовольство политикой партии скопилось во всех слоях деревни. [Бухарин Н. И. Путь к социализму. Новосибирск. 1990. с. 377-379.]
На объединённом заседании Политбюро и Президиума ЦКК 30 января 1929 г. Бухарин зачитал заявление, констатировавшее, что сталинцы нарушили решения июльского и ноябрьского пленумов о прекращении чрезвычайных мер и поддержке индивидуального бедняцко-середняцкого хозяйства. В своем заявлении Бухарин впервые связал накопление хозяйственных ошибок, ввергших страну в крайне тяжёлое экономическое положение, с невыносимым партийным режимом, при котором коренные хозяйственные вопросы "держатся под спудом. Вот почему вся партия их обсуждает, но "про себя", по два, по три человека. Вот почему у членов партии создалась тоже двойная линия: один счёт - "для души", другой - "для себя". Посещение собраний, единодушное голосование, принятые официальные формулы становятся ритуалом, необходимой партийной церемонией" [Цит. по: Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура. с. 95.].
На следующем заседании Политбюро и Президиума ЦКК, состоявшемся 9 февраля, "тройка" представила свое совместное заявление. Отвергая обвинение в фракционности, Бухарин, Рыков и Томский протестовали против того, чтобы "единолично решались вопросы партийного руководства", чтобы Сталин и партия рассматривались как "равновеликие величины", а любая критика Сталина расценивалась как выступление против партии и ЦК.
Новое заявление тройки возлагало на сталинскую фракцию ответственность за тяжёлое экономическое и финансовое положение страны, выражающееся в полуголоде в ряде районов, остром недостатке сырья и промтоваров, признаках инфляции и трудной ситуации с валютными средствами. Критикуя сталинскую теорию "дани", заявление указывало, что "дань есть категория эксплуататорского хозяйства. Если крестьянин платит дань, значит, он данник, эксплуатируемый, угнетённый, значит, он, с точки зрения государства, не гражданин, а подданный". Лозунг "дани" представляет идеологическое увековечение чрезвычайных мер и "основание для перехода от наступления на кулачество к наступлению на мелкое и мельчайшее крестьянское производство" [Бухарин: человек, политик, ученый. М., 1990. с. 115-116.].
Выступление "тройки" с программным заявлением Сталин расценил как свидетельство наличия "особой группы Бухарина в составе Бухарина, Рыкова и Томского", которую якобы её члены раньше скрывали от партии, а теперь решили легализовать, чтобы обеспечить себе свободу фракционной деятельности. В преддверии очередного пленума ЦК развернулась новая кампания по критике "правого уклона". Если раньше эта критика носила безличный характер, то теперь местные партийные конференции стали выносить решения с резким осуждением Бухарина, Рыкова и Томского (пока ещё без публикации этих решений в печати).
Объединённый пленум ЦК и ЦКК открылся 16 апреля. Тон травле "правых" был задан докладом "О внутрипартийных разногласиях", с которым выступил главный помощник Сталина по "борьбе с оппозициями" Ярославский.
Бухарин, Рыков и Томский отказались от публичного покаяния. Наиболее заострённым выступлением против сталинской фракции была речь Бухарина, продолжавшаяся несколько часов. В этой речи в последний раз была развернуто изложена позиция бухаринской группы.
В теоретической части речи Бухарин прояснил свою позицию по поводу рыночных отношений. Подчеркивая, что "форма рыночной связи долгие годы будет решающей формой экономической связи", он оговаривался, что не является сторонником "вольного", "свободного" рынка, которого в чистом виде не существует уже при современном монополистическом капитализме с его гигантской централизацией и концентрацией производства. Тем более "свободной игры экономических сил" не может быть в советском хозяйстве, где для регулирования рыночных отношений используется "концентрированная мощь нашего государственно-хозяйственного аппарата" [Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. с. 281, 293-294.]
Бухарин подчеркивал, что у его группы не существует разногласий с большинством Политбюро в вопросах экономической стратегии. "Сколько раз нужно сказать, что мы за индустриализацию, что мы за взятые темпы, что мы за представленный план? Сколько раз мы об этом заявляли! ... Сколько раз нужно сказать, что мы за колхозы, что мы за совхозы, что мы за великую реконструкцию, что мы за решительную борьбу против кулака, чтобы перестали на нас возводить поклёпы?" [Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. . 273]
Главным предметом действительных разногласий внутри Политбюро Бухарин считал вопрос о систематическом применении чрезвычайных мер. В этой связи он заявил, что в середине 20-х годов вложения в промышленность осуществлялись за счёт траты валюты и денежной эмиссии. Когда же запасы валюты и возможности эмиссии иссякли, а положение в зерновом хозяйстве обострилось, пришлось втянуться в первый тур чрезвычайных мер. За то, что "чрезвычайные меры ... были в первом своем туре вынужденными и сложились на основе предыдущих ошибок", а наступление хозяйственного кризиса не было своевременно предвидено, Бухарин возлагал ответственность на политическое руководство страны, включая себя и своих единомышленников [Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. с. 275-276.]
Серьезной ошибкой, осуществлённой большинством Политбюро уже вопреки сопротивлению его группы, Бухарин называл повторное применение чрезвычайных мер в начале 1929 года. Напомнив о заявлениях Сталина и Молотова на XV съезде, что идея принудительного займа у зажиточных крестьян "срывает нэп", Бухарин утверждал, что "теперь у нас "чрезвычайщина" (куда более худшая, чем заём у кулака для экспорта!) входит в обычай", а "тройка" шельмуется за требование "не забывать нэпа" [Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. с. 262-263.]
Бухарин подчеркивал, что систематическое применение чрезвычайных мер означает, по существу, отмену нэпа, т. е. "отношений через рынок". Усиление прямого административного нажима на крестьянство ведёт к сокращению крестьянами посевов и тем самым - к уменьшению поступлений хлеба. Поскольку же экспорт хлеба необходим для импорта машин и оборудования, приходится сокращать внутреннее потребление.
Ликвидация рыночной связи между государством и мелкими производителями, превращение продавца хлеба в "сдатчика", а продажи - в государственную повинность порождает и другие неблагоприятные последствия. Чрезвычайно возрастают "издержки по выкачке хлеба" - расходы на содержание уполномоченных, их разъезды и т. д. Частая смена законодательных норм и отсутствие их элементарной устойчивости становятся одной из главных причин бюрократического произвола. Ответом крестьянства на командование и административный нажим стало возникновение нелегальных хлебных рынков, продажа хлеба из-под полы, что ведёт к сокращению регулируемого государством товарооборота.
Из изложенного видно, насколько примитивизирует ситуацию С.Г.Кара-Мурза, отделываясь фразой: «Влиятельная группа (член Политбюро Н.И.Бухарин, председатель Совнаркома А.И.Рыков и председатель ВЦСПС М.П.Томский) отстаивали «щадящий» вариант постепенного накопления средств через продолжение НЭПа. И.В.Сталин - форсированный вариант. Победила точка зрения Сталина.»
Дело не только в том, что автором «форсированного варианта» индустриализации был не столько Сталин, сколько Троцкий. Мы видим, что по сути дела Бухарин не предлагал альтернативной политики. Рассматривая перспективу на долгие годы, он высказывался за сочетание колхозного и совхозного строительства с подъёмом индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств. Но такой курс в то время не оспаривался в принципе Сталиным и идущими за ним членами Политбюро. Вопрос был фактически в противодействии Бухарина разжиганию очередного витка гражданской войны.
Объясняя придерживание хлеба, сокращение посевов и т. д. усилением кулака и его политической враждебностью к Советской власти, Сталин настаивал на применении чрезвычайных мер и в будущем, поскольку "кулак не будет сдавать достаточное количество хлеба добровольно, в порядке самотека". [Сталин И. В. Соч. т. 12. c. 61] "Подрывную работу" вредителей и сопротивление крестьянства чрезвычайным мерам Сталин рассматривал как звенья одной цепи, как доказательство того, что "капиталистические элементы не хотят добровольно уходить со сцены: они сопротивляются и будут сопротивляться социализму, ибо видят, что наступают последние дни их существования". [Сталин И. В. Соч. т. 12. c. 37] В дальнейшем, ссылаясь на "материалы" всё новых сфабрикованных дел и процессов, Сталин будет вновь и вновь вытаскивать на свет тезис о фатальном обострении классовой борьбы с тем, чтобы использовать его как дубину против любого несогласия.
Вот что говорил об этом Пол Грегори:
«Дискуссии тех лет в коллективном руководстве страны о том, что делать дальше, известны. Известны и расчеты Сталина-Немчинова, которые легли в основу обоснования коллективизации. Они подтверждали два тезиса. Во-первых, сельское хозяйство страны восстановлено и его продукция достигла довоенного уровня. Мне кажется, аграрные успехи тут были несколько преувеличены. Во-вторых, продажа этой продукции государству составляет всего 0,5 процента от продаж дореволюционных. [1]. Эти данные были сопоставлены как-то таким образом, что свидетельствовали: хлеб придерживают кулаки, а бедные крестьяне продают все, что могут.
…Я лично глубоко не доверяю сталинским расчетам. Они, например, предполагали огромную дифференциацию в деревне, сосредоточившую чуть ли не 95 процентов товарного зерна в руках «кулаков». Но данных о такой дифференциации нет. Они предполагали также, как я говорил, единую жесткую политику всех этих мифических кулаков – в это совсем не верится. У меня есть и чисто технические доказательства, что сама процедура получения нужных Сталину цифр была совершенно некорректна, но изложение этих доказательств заняло бы слишком много времени и прозвучало бы слишком специально. Мой вывод: несомненно, там была манипуляция цифрами.»
Апрельский пленум 1929 года прямо квалифицировал взгляды группы Бухарина как "несовместимые с генеральной линией партии" и указывал, что она "от колебаний между линией партии и линией правого уклона в основных вопросах нашей политики фактически перешла к защите позиций правого уклона". [КПСС в резолюциях и решениях. т. 4. с. 432, 435.] Во исполнение решений пленума Томский был снят с поста Председателя ВЦСПС, а Бухарин - с поста главного редактора "Правды". (Рыков продержался на посту Председателя Совнаркома до декабря 1930 года). Освободившиеся посты были заполнены верными и послушными сталинцами. Угланова Пленум снял с постов кандидата в члены Политбюро, члена Оргбюро и секретаря ЦК. Ещё более серьезные меры были приняты по отношению к Бухарину, который решением X пленума Исполкома Коминтерна (июль 1929 г.) был выведен из состава Президиума ИККИ.
Но и на этом пленуме Сталин не высказал и намека на возможность "сплошной коллективизации". Подчеркивая постепенный характер объединения крестьянских хозяйств в колхозы, он заявил, что "индивидуальное бедняцко-середняцкое хозяйство в деле снабжения промышленности продовольствием и сырьем играет и будет ещё играть в ближайшем будущем преобладающую роль". [Сталин И. В. Соч. т. 12. c. 59]
В решениях апрельского пленума установка на ускорение темпов индустриализации сочеталась с установкой на умеренные темпы коллективизации. Эта установка была закреплена в решениях открывшейся через несколько дней после пленума XVI конференции ВКП(б), где указывалось, что мелкое крестьянское хозяйство далеко ещё не исчерпало и не скоро исчерпает имеющиеся у него возможности, что оно в ближайшие годы даже при максимально возможном развитии совхозов и колхозов будет давать основной прирост сельскохозяйственной продукции. "Развитие крупного общественного хозяйства в Советской стране, - подчеркивалось в резолюции конференции, - происходит не путём пожирания, разрушения, уничтожения и разорения мелких и мельчайших хозяйств, не путём борьбы с ними, а путём экономического подъёма, роста, подтягивания их к высшему уровню техники, культуры и организации. Крупное общественное хозяйство не противопоставляется индивидуальным бедняцким и середняцким хозяйствам, как враждебная им сила, а смыкается с ними, как источник помощи им, как пример преимущества крупного хозяйства, как организатор содействия им в деле постепенного объединения их в крупное хозяйство" [КПСС в резолюциях и решениях. т. 4. с. 458.]
С докладом о пятилетнем плане на конференции выступил Рыков, который представил разработанные Госпланом два варианта пятилетки: отправной или минимальный и оптимальный, который по основным показателям был примерно на 20 % выше первого. Оба варианта включали вполне достижимые, реалистические показатели индустриализации и колхозного строительства.
Принятый конференцией оптимальный вариант пятилетнего плана предусматривал ежегодный рост промышленного производства на 21-25 %, т. е. несколько более высоким темпом, чем прогнозировал в 1925 году Троцкий, обвинённый тогда за это правящей фракцией в "сверхиндустриализаторстве".
Согласно утверждённым конференцией контрольным цифрам, удельный вес колхозов и совхозов в валовой продукции сельского хозяйства должен был в 1932-33 годах составить 15 %. Иными словами, на всём протяжении первой пятилетки основная масса крестьянских хозяйств должна была по-прежнему быть сосредоточена в индивидуальном секторе. Выдвинутое некоторыми делегатами конференции предложение перейти к раскулачиванию было отвергнуто. Таким образом, и решения XVI конференции отнюдь не предвещали скорого наступления "великого перелома".
Сразу же после XVI конференции обнаружилось, что все предыдущие меры, принятые под давлением бухаринской группы (повышение закупочных цен на хлеб, увеличение товарной массы, направляемой в деревню, сокращение экспорта хлеба и т. д.), не позволяют провести очередную хлебозаготовительную кампанию "мирным путём". С трудом найденный в предыдущие годы компромисс между экономическими интересами города и деревни был полностью подорван «чрезвычайными кампаниями». В результате началось ещё более активное возвращение к чрезвычайным мерам. Если в первом туре чрезвычайных мер число осуждённых по 107 статье в целом по стране составляло менее 10 тысяч человек, то при проведении заготовок из урожая 1928 года только на Украине было отдано под суд 33 тыс., в Среднем Поволжье - 17 тыс. человек.[В.Роговин. Власть и оппозиции. гл.XIV.]
По принятому в мае 1929 г. постановлению СНК СССР к кулацким были отнесены те хозяйства, которые обладали хотя бы одним из следующих признаков: систематическое применение наёмного труда; владение мельницей, маслобойней или иным предприятием, либо сложной машиной с механическим двигателем; систематическая сдача в наём сложных сельскохозяйственных машин или помещений; занятие торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством или извлечение других нетрудовых доходов. К одному из этих признаков можно было отнести каждый зажиточный крестьянский двор, втянутый в торговый оборот. Однако постановления СНК открывали возможность ещё более расширительного толкования понятия "кулацкое хозяйство", поскольку они предоставляли республиканским совнаркомам, краевым и областным исполкомам право вводить дополнительные признаки отнесения крестьянских хозяйств к кулацким. Хозяйствам, признанным кулацкими, устанавливались повышенные твёрдые задания по сдаче хлебных излишков. Сельсоветы получили право отдавать "твёрдозаданцев", не выполнивших эти задания, под суд.
Усиление налогового пресса на кулацкие хозяйства было дополнено запрещением принимать их в колхозы, выдавать им кредиты и снабжать орудиями производства, принудительным выкупом у них тракторов и других сельскохозяйственных машин и т. д. Все эти меры вызывали свертывание производства в зажиточных хозяйствах, распродажу ими скота и инвентаря. Многие зажиточные крестьянские семьи из-за боязни репрессий переселялись в города, уезжали на промышленные стройки.
Сокращение числа кулацких хозяйств привело к уменьшению производства товарного зерна, которое не компенсировалось колхозным производством, поскольку число колхозов оставалось сравнительно небольшим. Несмотря на рост государственной помощи колхозам в форме кредитования, налоговых льгот, снабжения сельскохозяйственными машинами и орудиями, передачи лучших земель, число колхозов увеличилось с 14,8 тыс. в июне 1927 года до 57 тыс. в июне 1929 года, а удельный вес объединяемых ими крестьянских хозяйств - соответственно с 0,8 до 3,7 %.
Поэтому репрессивные меры, применяемые для выкачки хлеба (обыски, аресты, конфискация хлебных запасов, скота, строений, другого имущества), всё чаще обрушивались на середняцкую часть деревни. Сопутствовавшие чрезвычайным мерам многочисленные нарушения законности, закрытие базаров, восстановление заградительных отрядов и т. д. вызывали растущее сопротивление крестьян, вплоть до организации вооружённых выступлений.
В письме Е. Г. Левицкой, написанном 18 июля 1929 года, приводя многочисленные примеры насилия при хлебозаготовках, Шолохов писал: "... А Вы бы поглядели, что творится у нас и в соседнем Нижне-Волжском крае. Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен. Беднота голодает, имущество, вплоть до самоваров и полостей, продают в Хопёрском округе у самого истого середняка, зачастую даже маломощного. Народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшится". Шолохов вспоминал, что во время гражданской войны, участвуя в продразвёрсточных кампаниях, он "шибко комиссарил, был судим ревтрибуналом за превышение власти, а вот этаких "делов" даже тогда не слышал, чтобы делали". В подтверждение этих слов писатель рассказывал о встрече с казаком, ушедшим в гражданскую войну добровольцем в Красную Армию и прослужившим в ней 6 лет: "У него продали всё, вплоть до семенного зерна и курей. Забрали тягло, одежду, самовар, оставили только стены дома. Он приезжал ко мне ещё с двумя красноармейцами. В телеграмме Калинину они прямо сказали: "Нас разорили хуже, чем нас разоряли в 1919 году белые". И в разговоре со мною горько улыбался. "Те, - говорит, - хоть брали только хлеб да лошадей, а своя родимая власть забрала до нитки".
Такие методы "хлебозаготовок" привели к появлению антисоветских вооруженных отрядов, в том числе конных, численностью в несколько десятков сабель. "Вновь возвращается 1921 г., и если дело будет идти таким ходом и дальше, то к осени край будет наводнён этими мелкими летучими отрядами. Горючего материала много. Об этом свидетельствует и наш авторитетный орган, высылавший отряд по борьбе с бандитизмом, что же это такое, братцы? Дожили до ручки? В 29-м году - и банда. Ужасно нелепо и дико" [Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. М., 1989. с. 233-234.].
В 1929 году было зарегистрировано около 1300 крестьянских мятежей. Страна стояла перед угрозой новой гражданской войны.
Политический разгром бухаринской группы был завершен на ноябрьском пленуме ЦК 1929 г. Незадолго до пленума была опубликована статья Сталина "Год великого перелома". В статье были выдвинуты совершенно неожиданные утверждения о том, что осенью 1929 года среди середняков произошёл решительный перелом в отношении к колхозам, что крестьяне якобы пошли в колхозы "целыми селами, волостями, районами", а быстрый темп развития колхозов и совхозов не оставляет сомнений в том, что "наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире" [Сталин И. В. Соч. т. 12. с. 130, 132.]. Между тем, ко времени появления этих хвастливых заверений было коллективизировано лишь 7,6 % крестьянских хозяйств, а колхозы занимали всего 3,6 % посевных площадей страны.
Положения, содержавшиеся в сталинской статье, были закреплены в решениях пленума, где констатировался "гигантский", "небывалый" темп коллективизации, превосходящий "самые оптимистические проектировки". В подтверждение этих радужных суждений приводились лишь данные о том, что удельный вес колхозов во всей товарной продукции сельского хозяйства возрос с 1,4 % в 1927/28 году до 4,9 % в 1928/29 году.
В резолюции пленума "Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства" был провозглашён курс "на решительную борьбу с кулаком, на выкорчевывание корней капитализма в сельском хозяйстве, на быстрейшее объединение индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств в крупные коллективные хозяйства". [КПСС в резолюциях и решениях. т. 5. с. 31.] Пленум пересмотрел утверждённые всего полгода назад контрольные цифры на 1929/30 год в сторону резкого увеличения темпов коллективизации. За год посевные площади колхозов планировалось увеличить в 3,5 раза, а совхозов - почти в 2 раза. В результате этого предполагалось "получить от обобществлённого сектора из урожая 1930 г. свыше 50 % товарного хлеба внедеревенского оборота (против 43 % товарного хлеба, намечавшегося пятилетним планом для урожая 1933 г.), что ... должно означать изжитие хлебных затруднений и разрешение в основном зерновой проблемы". [КПСС в резолюциях и решениях. т. 5. с. 13.] Мы видим, что нет уже и речи о повышении производительности труда в сельском хозяйстве – коллективизация рассматривается просто как средство выкачивания хлеба из деревни.
Добившись капитуляции всех оппозиционных элементов в Центральном Комитете, Сталин выступил 27 декабря 1929 года на конференции аграрников-марксистов с речью "К вопросам аграрной политики в СССР", где он сделал несколько важных "дополнений" к решениям ноябрьского пленума.
Чтобы подвести теоретическую базу под новые лозунги, Сталин резко изменил свои суждения о перспективах развития индивидуального крестьянского хозяйства. В мае 1928 года он утверждал, что при проведении разумных организационных и агротехнологических мероприятий можно за 3-4 года поднять урожайность мелких и средних индивидуальных крестьянских хозяйств на 15-20 % и получить от них дополнительно не менее 100 млн. пудов товарного хлеба. [Сталин И. В. Соч. т. 11. с. 91-92.] В ноябре того же года он высказывал уверенность в том, что поднять темп развития сельского хозяйства можно, в частности, через "поднятие урожайности и расширение посевных площадей индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств" [Сталин И. В. Соч. т. 11. с.262]. В докладе же на конференции аграрников-марксистов он заявлял, что "наше мелкокрестьянское хозяйство не только не осуществляет в своей массе ежегодно расширенного воспроизводства, но, наоборот, оно очень редко имеет возможность осуществлять даже простое воспроизводство". [Сталин И. В. Соч. т. 12. с. 145.] Это утверждение понадобилось Сталину для объявления "сплошной коллективизации" единственным путём, способным обеспечить рост продукции сельского хозяйства.
Во-первых, Сталин потребовал "насаждать в деревне крупные социалистические хозяйства в виде совхозов и колхозов", что прямо толкало партийных руководителей на принуждение крестьян к вступлению в колхозы. Во-вторых, он впервые выдвинул лозунг о переходе "от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества, как класса" и расшифровал этот лозунг термином "раскулачивание", которое на протяжении всех предшествующих лет он объявлял недопустимым. В-третьих, он сделал далеко идущее предупреждение - о том, что когда нэп "перестанет служить делу социализма, мы её отбросим к чёрту". [Сталин И. В. Соч. т. 12. с. 149, 169, 171.] Таким образом, сталинская речь знаменовала фактический конец НЭПа и новую резкую переориентацию политики в направлении экономического авантюризма.
[1] Так в журнале "Знание-сила". По данным, содержащимся в выступлении Сталина "На хлебном фронте", в 1926/27 году объем товарного хлеба составлял около 50% от дореволюционного.
Дмитрий Ниткин. © 2002